Артём Игнатьев: «Балетная труппа соскучилась по отдельному танцевальному жанру»
Артём Игнатьев окончил Академию русского балета им. А.Я. Вагановой, затем работал в Санкт-Петербургском государственном академическом театре балета Бориса Эйфмана и сотрудничал с молодыми хореографами. Он имеет большой исполнительский, педагогический и постановочный опыт, главным образом, в области современного балета и современного танца. На сегодня это уже более 20 спектаклей в Москве, Санкт-Петербурге и других городах России. Помимо этого, Артём участвовал в различных танцевальных проектах, сотрудничал с Большим театром России, театром «Школа драматического искусства».
Какие первоочередные задачи стоят перед главным балетмейстером?
Если коротко, то я осуществляю художественное руководство артистами балета и спектаклей в целом, слежу за качеством исполнения. Также участвую в разработке новых проектов (спектаклей, концертов и т.д.) и могу создавать свои работы. Остается многое еще: дисциплина, репетиторы, худсоветы.
Есть ли какие-то планы в творческом направлении, в смысле модернизации театра?
Пока что планы только намечаются, хотя уже есть некоторые идеи и вектор развития. Хочется создавать новые, современные постановки не только в музыкальном жанре, но и в пластическом направлении. Мне показалось, балетная труппа соскучилась по отдельному танцевальному жанру, ребята хотят проявить себя в полной мере. Мы будем также пополнять наш штат новыми людьми и для этого объявили набор в труппу. И еще, конечно, необходимо показать, что Красноярский музыкальный театр доступен и интересен для молодого развивающегося зрителя.
В чем видите потенциал, сильные стороны труппы музыкального театра?
Артисты здесь работают в разных жанрах и стилях хореографии, отличаются музыкальностью и умением петь. Они как хорошие актеры могут быстро адаптироваться к изменяющейся ситуации на сцене. В планах давать им уроки по современным техникам. Я надеюсь, что у нас вместе получится развить сильнее все навыки и наработать новые.
Как из классического балета вы пришли в современную хореографию?
Будучи учеником Академии русского балета Вагановой я уже интересовался уличными танцами – брейком, хип-хопом – и не классической хореографией. После выпуска, работая в театре Б.Я. Эйфмана, я стал общаться и сотрудничать с хореографами, которые учились в Питерской Консерватории и не только. Володя Романовский [главный балетмейстер Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии] был одним из моих проводников в другую пластику. С некоторыми мы принимали участие в фестивалях и конкурсах современной хореографии. Огромное значение в переломе моего «академического» мышления сыграл петербуржский, я бы назвал его андеграундным, «Театр танца Игуан», работа в котором приучила меня к таким экспериментам, на которые многие не отваживались в то время. Так я постепенно начал понимать, что мир классического танца – это не предел совершенства и способов выражения. Информация из-за рубежа была на вес золота. Видеокассеты с записями Пины Буш, Иржи Килиана, театра DV8 и всех, кого удавалось найти, передавались как святыня и засматривались до дыр. Также после моего ухода из театра балета Эйфмана я смог поехать на учебу и стажировку в Европу: Германия, Голландия, Франция – колыбели современного искусства и танца. После этих поездок очень многое во мне поменялось. Я понял, что есть совершенно иной уровень восприятия и качества исполнения. С тех пор уже более 20-ти лет я верный адепт этого направления.
Первые шаги как хореографа – какие постановки вы осуществили?
Конечно, я начинал с маленьких номеров. Однажды мне попался спектакль «ACHTERLAND» бельгийской компании Rosas в хореографии Анны Терезы де Кеерсмакер, которая и до сих пор одна из моих любимых мастеров. В этой работе я был очарован обращением с музыкой, дизайном пространства и тем, как танцоры ощущали свои вес и тело, делая упор на работу с полом. Тогда о технике flying low («низкого полета») мы и не подозревали. Поэтому в одном из первых своих номеров я попытался сделать нечто подобное. С каким количеством синяков и ушибов столкнулось мое балетное тело, я вспоминаю с улыбкой. В дальнейшем с командой единомышленников мы создали компанию «ёd physical theatre», в которой продолжили поиск своего языка самовыражения. Также были постановки в театре балета им. Л. Якобсона и в Бурятском театре оперы и балета. Дальше больше – драматические театры, опера, оркестры, видеохудожники, всевозможные перформансы, инсталляции, выставки.
Когда ждать новые пластические постановки в Красноярском музыкальном театре?
Сейчас еще рано говорить о новых пластических постановках, но в планах на следующий сезон есть мысли осуществить желаемое. Возможно, не как репертуарный спектакль, а в рамках проекта, например, Ночи театров.
