Путешествие в тайгу: жизнь интереснее вымысла
Продолжение. "Оставаться на ночь на берегу этого красивого проклятого озера – это почти наверняка погибнуть".
Продолжение. Перейти к первой части
31 августа
Сегодня день рождения мамы, ей было бы ровно 80 лет. Как и в прошлый год в этот день я в пути, далеко от дома и не могу даже принести цветы на её могилу. Вспомнит ли Светланка, моя старшая дочка, про бабушку?
Утро, в отличие от предыдущих, ветреное, небо в облаках и тучах. Кажется, погода сменится. Тайга шумит. Возле избы не видно даже белок и кедровок.
Спускаюсь вниз по тропе к Енисею и вижу в густой траве проложенную медведем дорогу. Прошел вниз по Енисею, трава загнута в ту сторону. Значит, мишка продолжает гулять возле нашей избы. Его дорога пересекает нашу тропку к воде.
На берегу пронизывающий ветер, на Енисее крупная волна. Решаю обойтись сегодня без купания, ограничусь пробежкой по берегу. Бегу в сторону речки, впадающей в Енисей. «Тайга» со мной. Интересно посмотреть, есть ли свежие медвежьи следы на илистом берегу речки. Свежих, вроде, нет. Но интересно поведение «Тайги». Она побегает ко вчерашнему следу и останавливается, посматривая на меня. Пока я подходил, она не двинулась с места. Но как только я подошел, она быстро побежала вверх по речке, метров через 30 в кустах ивняка по камушкам она перебежала на другую сторону и побежала к берегу Енисея. Там она сделала несколько кругов, подошла к воде, а затем оглянулась на меня и вытянувшись в струнку, огромными прыжками рванула в гору в лес. Через несколько секунд собака растаяла в лесу. Вернулась «Тайга» к избе минут через тридцать.
Утром после завтрака решили посмотреть сеть и заодно поспининговать. В сеть ничего не поймалось. Бросаю спининг и скоро вытаскиваю щуку килограмма на два. Решаю порыбачить с берега. Только закинул блесну, сразу взяла щука. Почти вытаскиваю её из воды, но в последний момент она срывается с крючка, ударяется о песок и соскальзывает в воду, ошалело стоит у самого берега. Но ловить её за хвост бесполезно, это я уже знаю по предыдущему богатому опыту. Медленно большущая рыбина уходит в глубину. Килограмм пять уплыло. Через несколько минут бросаю блесну и немного запутываю леску. Несколько секунд на распутывание и начинаю крутить катушку. Но не тут-то было, блесна за что-то зацепилась. Решаю, что за водоросли и тяну сильнее. Но нет – это не водоросли! Ощущаю тугую рвущуюся живую силу, мощные толчки рыбы. С трудом прокручиваю катушку спининга и медленно подвожу рыбу к берегу. Идет так тяжело, как будто там зацепился таймень килограммов на 20. Зная, что когда рыба выходит на мелкое место, она обязательно рванет, наращиваю скорость вращения катушки, что бы она ни успела это сделать. Вот уже виден большой плавник, кручу катушку спининга что есть сил и плавно, но, быстро отступая назад выволакиваю на песок щучину килограммов на 8-9.
Тем временем, Гена спинингует с лодки, у него уже брало 4 щуки, но все сорвались. Одна большая оборвала леску и ушла с блесной в пасти.
Возвращаемся в избу, варим обед. После обеда Гена собрался перебираться на новое место. Однако после сытного обеда его разморило, и я уговорил его остаться ночевать в этой избе, а завтра с утра сняться с якоря.
Вечером снова ставим сеть. За несколько минут на спининг я вылавливаю одну щуку на 2,5 килограмма. И тут замечаем стоящую в курье лодку. Вскоре подходит и хозяин – Фома. Говорит, что ходил собирать бруснику, но набрал совсем мало, ягода плохая. В разговоре Фома подтверждает, что возле избы живет медведь. Осенью он подходил к избе на 10-15 метров, но ничего не тронул. Залег в берлогу он только в январе.
Возвращаемся в избу в сумерки. Гена ворчит, у него плохое настроение. Вечер очень холодный. Все комары и гнус исчезли совсем. Небо вызвездило, яркие-яркие звезды.
1 сентября
Сегодня Валерочка, моя младшая дочь, пойдет в школу. Жаль, что не могу отвести её в первый класс сам. Доброго пути тебе, дорогой мой человек!
Утро очень холодное, около нуля градусов. На реке туман. Спускаюсь к реке. У густого прибрежного ивняка вновь след медведя. Ну что ж это уже становится привычным. Похоже, что утром он идет вниз по Енисею, а днем или под вечер возвращается назад. Во всяком случае, вчера после обеда следы были уже в другую сторону.
Река сегодня очень красивая в клубах густого тумана, местами её освещает солнце. Сегодня, как и вчера, зарядку делаю один, Гена забастовал. Пробежка 10 минут разогрела. Сбрасываю одежду и вхожу в воду. Сегодня она просто обжигает тело, захватывает дух. Проплываю метров 20 и скорее на берег растираться полотенцем. Снова пробежка, разогрелся, тело горит, настроение отличное. Вот только жаль покидать эти места. Гена торопит, злой как черт.
Завтракаем, прибираем избу, сносим вещи в лодку. Около 9 часов отчаливаем. «Тайга» в лодку идти не хочет, решаем дать ей пробежку. Мы сначала заезжаем в курью ниже по Енисею, проверяем и вытаскиваем сеть, в ней пусто. «Тайга» прибежала за нами, но садиться в лодку не желает. Вновь плывем к избе вверх по Енисею, она бежит по берегу. Уезжаем в курью выше избы, там покидываем спининг и надеемся поймать «Тайгу». Но она добегает до избы, а дальше не бежит, решает ждать нас у избы.
Несколько раз бросаем спининг в курье, вытаскиваю щуку на 2 килограмма. «Тайги» нет. Возвращаемся к избе, она встречает нас на берегу. Подходит ко мне, и я сажу её в лодку. Все в порядке, можно ехать. Мотор взревел, и мы летим вверх по Енисею к, так называемой, «Половинке». Это среднее расстояние между Комсой и Сумороково. Там Гена хочет посмотреть ягоду и орех.
Утро солнечное, но очень холодное. Над водой струится туман, холодный ветер обжигает лицо. В меховой куртке и зимней шапке совсем даже не жарко. Руки мерзнут, грею их в шерсти «Тайги».
С сегодняшнего дня разрешена охота, поэтому Гена передал мне ружье (он за рулем) и разрешил стрелять, если будут утки. А вчера он учил меня стрелять. Предварительно спросил, умею ли я пользоваться ружьем? Я ответил, что никогда не имел ружья и не охотился. Тогда он сказал: «Я научу и сделаю из тебя охотника. Вступишь в общество, правда надо будет заплатить большой взнос – 10 рублей, и будешь охотником». Для начала он показал мне, как надо заряжать ружье и целиться. Потом решил выбрать цель. Я показал на шишку на кедре, но Гена рассмеялся: «Тебе надо газету повесить!». Так он и сделал, повесил на дерево газету и отвел меня на 20-25 метров. «Стреляй!». Я прицелился и выстрелил. Пошли смотреть результат. Оказалось, что вся дробь в середине газеты. Геннадий с удивлением посмотрел на меня и на этом учение закончил. Решил, что с первого выстрела такое точное попадание – этого достаточно.
И вот теперь, плывя по реке, я вдруг увидел стаю уток, схватил ружье и вскинул его, но тут, же по направлению выстрела увидел лодку. Откуда она взялась? Но стрелять нельзя. Далее попадается одиночная утка. Стреляю, но осечка. Утка улетела.
Минут через 40 замечаем по левому берегу Енисея (мы уже переплыли на другую сторону) несколько причаленных лодок. Людей не видно. Вероятно, ушли за ягодой в лес. Проплываем ещё километра два и причаливаем. По сведениям Геннадия где-то здесь должна быть изба. Собираемся найти её и обосноваться. Нужно искать. Выходим на берег, поднимаемся в угор, и попадаем сначала в высоченную траву, а затем в заросли тальника и прибрежную захламленную и заваленную валежником тайгу. Никаких признаков жилья.
Геннадий решил поискать её ниже по течению. Продираемся по чащобе. Оказывается и в этих местах может быть такая угрюмая и труднопроходимая тайга. Напрасность наших усилий становится очевидной. Предлагаю Геннадию выйти на берег и идти по нему. Ведь в этой высоченной траве любой выход к избе будет сразу заметен. Да и в такой чащобе кто же будет ставить избу? Легче пройти по береговой гальке, чем в этих бесконечных зарослях. Но Геннадий упрям: «Идем здесь!». Ещё полчаса пробиваемся через чащобу. А берег проблескивает в 50-60 метрах. Вновь предлагаю вернуться на берег. Но ответ: «Иди, я пойду здесь!» Это уже интересно. Вновь идем прежним курсом. Лес становится выше (сосны и ели, изредка кедр), но для избы место вовсе не подходящее.
Выходим на берег. Оказались у лодок, которые мы видели раньше. У одной из них молодой мужчина. Спрашиваем про избу. По его сведениям, здесь нет никакой избы. Тут же из леса выходит отец этого парня и подтверждает, что избы нет. Есть какая-то старая изба в лесу в 6 километрах от берега, но где неизвестно.
Парень с Геннадием идут за нашей лодкой и вскоре пригоняют её на это место. Отец парня – рыжий Иван в очках, знает тропу за ягодой. Геннадий с ним собирается идти на разведку, посмотреть ягоду и орех. Я остаюсь с парнем на берегу, решил порыбачить. Беру спининг и иду вверх по Енисею в надежде найти какую-нибудь курью и потаскать щук. Но места все неподходящие. На всякий случай изредка побрасываю спининг. Иду и все кажется, что вон там за поворотом откроется все самое интересное, та самая курья с травой и щуками, только и жаждущих, чтобы схватить мою блесну. Но иду час, иду полтора, а никакой курьи все нет. Берег каменистый и песчаный – идти не очень легко. Вода в Енисее сильно падает. Почему? Наконец на мысике, за которым, как мне кажется, находится подходящая курья, и которой, конечно, вновь нет, я говорю себе: «Упорствовать дальше, по крайней мере, не умно!» Нужно возвращаться назад. Ноги гудят, наломал на камнях. Большие не по размеру (44 номер) сапоги начали натирать ноги.
Иду дальше. Следующий плот побольше, но и потяжелее. Стащить в воду его не хватает сил. А следующий плотик мал и меня не держит совсем. Придется идти пешком. Быстрым шагом направляюсь к нашей лодке. На путь ушло 1 час 15 минут – вот куда умотал. В общей сложности туда и обратно прошел километров 12-13.
Гриша, который остался у лодки, уже наловил сарожек и окуньков и сварил уху. Геннадия ещё нет. Пора варить обед – уже около 5 часов дня. Начинаю у воды чистить картошку и вижу, как по воде несется две моторки. Они замечают нас, подруливают поближе к берегу, делаю круг и, вроде, собираются уходить, но затем одна из лодок направляется к берегу.
Лодка желтого цвета, марки «Обь» В лодке двое: один белобрысый в белом свитере с ярко красной рожей, сразу видно пьяный. Второй в темно-темных очках, со свирепой мордой ганстера. «Ганстер» молча с видом детектива, уставился на меня. Продолжаю спокойно, стоя по щиколотку в воде, чистить картошку. Наконец, «ганстер» сквозь зубы, заплетающимся пьяным языком, стараясь четко выговаривать слова, изрекает:
– Госохоторыбохрана.
– Очень приятно.
– Что делаете?
– Чищу картошку
– Сборы?
Пытаюсь понять, что такое «сборы». Когда он добавляет, видя мое недоуменное лицо, «ягоды», я догадываюсь, что он спрашивает, собираем ли мы ягоды. Подтверждаю.
– Где остальные?, – поясняю.
– Кто в тех лодках и где они?
– Не знаю.
Лодка причаливает к берегу справа от нашей. Другая лодка также тыкается в песок, но уже слева – взяли в окружение. В другой лодке четверо. Двое выходят на берег и на нетвердых ногах отправляются в прибрежную траву и куты. Очевидно, будут искать браконьерскую снасть: самоловы, сети, оружие и прикрывать сзади в случае нашего сопротивления или стрельбы. «Ганстер» не говоря ни слова, обходит нашу лодку, рассматривая её содержимое.
– Оружие есть?
– Есть, ружье
– Где?
– Товарищ ушел в лес и взял с собой.
Все вопросы задаются с видом и тоном полицейского, сознающего свою исключительность и силу. После моего последнего ответа «ганстер» многозначительно переглядывается с мужчиной из второй лодки, который, очевидно, является начальником этой группы и, как мне показалось, меньше всех пьян.
– Зачем в лес ружье?
– Может, попадутся рябчики.
Опять какой-то непонятный мне многозначительный взгляд и ухмылка. Далее «ганстер» медленно и четко, что получается у него все-таки с трудом, выговаривая слова, приказывает мне повелительным наклоном головы показать содержимое лодки. Подхожу к лодке и сразу же слышу окрик «начальника»: «Убери нож!». Ах, да я же чистил картошку и в руках у меня перочинный ножичек. Складываю его и прячу в карман. «Ганстер» сам начинает ощупывать рюкзаки, нащупывает что-то в кармашке рюкзака Гены, достает документы, передает «начальнику». Далее он вынимает патроны «жакан» и опять многозначительно переглядывается с «начальником» и кладет патроны к себе в карман. В это время в воду входит ещё один, совершенно пьяный, охранник и вступает в разговор, с огромным трудом произнося слова, которые я почти не разбираю. Он спрашивает:
– Сколько времени вы здесь?
– Около 5 часов.
– Не-п-рав-до! Мы толь-ко, что канн-вои-рова-ли ээту лод-ку.
Объясняю, что я уходил часа на 3,5-4 рыбачить, а лодка стояла здесь. Но в его плывущих, туманных глазах не отразилось ни одной мысли. Вновь слышу: «Неправ-до!». Он пытается ещё что-то говорить, но это уже разобрать невозможно. Прошу «начальника» перевести «на русский» этот бред сумасшедшего. А вернее, в «стельку» пьяного человека. Однако он сам на полуслове обрывает свою бессмысленную речь, поворачивается, его заносит в реку. С трудом, удерживаясь на ногах, зачерпывая воду в сапоги бродни, он бредет в свою лодку.
«Начальник» возвращает «ганстеру» документы, последний сует паспорт и удостоверение водителя маломерного судна в кармашек рюкзака Гены, охотничий билет и разрешение на охоту берет с собой.
– Документы спросите в сельсовете Бора.
– Может быть Вы прежде, чем забирать документы, подождете хозяина ружья и поговорите с ним?
– Мы подождем, – эти слова сопровождаются ухмылкой и многозначительным взглядом в сторону прибрежного тальника. Очевидно, это надо понимать так, что они товарищи опытные, все понимающие и им прекрасно известно, что мой напарник сейчас сидит с ружьем в прибрежных кустах и ждет, когда они уедут.
– В чем нарушение? Кого спросить в сельсовете? Вы же не представились.
– Прохоренко. Объяснят в сельсовете.
Разговор закончен. «Белый» уже в лодке, «ганстер» присоединяется к нему, лодка разворачивается, но в последний момент вновь причаливает к берегу. «Ганстер» тяжело ступая, подходит ко мне, молча, отдает охотничий билет и многозначительно, но совершенно непонятным мне взглядом окидывает меня и уходит. Лодки взревели, и вся пьяная компания помчалась вниз по реке. Патроны к нам так и не вернулись. Людей, ходящих и ночующих в этих глухих местах тайги, изобилующих медведями, оставили без защиты. Так, эта пьянющая кампания, творящая самосуд и уже только своим поведением оскорбляющая достоинство людей и есть государственная охрана? Честно говоря, они больше похожи на кутящих лихих разбойников. Прямо таки детективная история. Настроение напрочь испорчено.
К часам семи возвращается Геннадий, набрал менее ведра ягоды, ореха совсем нет. Решаем ночевать в д. Соморокова. Значит, возвращаться назад? Значит, все, о чем мечталось: побыть дней 20 на дикой природе, в тайге, у костра, вдали от цивилизации, от людей не состоялось?
Перед отъездом я хватился «Тайгу». На берегу её нет. Пошел искать, звал, свистел, но её нигде нет. Или ушла в тайгу гонять белок, или спряталась и не хочет идти в лодку. Все поиски оказались безрезультатными. Уже становится сумеречно, нужно ехать. Гена торопит, ворчит: «Пусть остается, раз она такая стерва. Сама добежит, тут до деревни километров 20 всего». Может, и вправду она уже улетела в деревню? Нужно уезжать. Наказываю, остающимся ночевать, мужчине и женщине, чтобы они приютили «Тайгу», если она появится. А мы, вероятно, завтра приедем сюда за ягодами.
Через 40 минут лета по Енисею, мы в деревне, дома. К Геннадию приехала его жена – Ольга. Вечером баня. Все же жаль, что мы не можем вручить патент на изобретение тому хорошему человеку, который придумал парную баню!
Но даже баня не улучшает настроения. Забираться в такую даль, чтобы жить в деревне? Так это я мог сделать прекрасно и на своей даче в деревне Павловщина.
Вечер очень холодный, около нуля градусов. Утром, наверное, будет заморозок. А, вообще, последние двое суток погода холодная – прибрежный тальник сразу побурел. Только днем солнышко разогревает землю, уже готовящуюся к холодной и длинной в этих местах зиме.
2 сентября
Веселковы решили сегодня идти за ягодами с деревенскими людьми, недалеко от самой деревни. Идет только Ольга, Гена забастовал – решил отдохнуть.
В десятом часу выходим за околицу. Собралось человек двенадцать, половина остяки, а, вернее, их родичи – кеты. Людей сопровождает не менее десятка лаек. В группе в основном женщины. Дорога за околицей сворачивает на Север в бор. Бор в этом месте значительно лучше, чем в Комсе, деревья выше и толще.
Бабы идут ходко, весело перебрасываясь прибаутками и шутками. Собаки шныряют по лесу, наводя страх на все живое. Через 30 минут хода тропа делает петлю и поворачивает на Запад. Вскоре темп ходьбы спадает. Почему, неужели бабы устали? Через час десять минут пришли на место, рассыпались влево и направо от тропы, начали сбор брусники без всякой передышки после ходьбы. Так, вот почему темп ходьбы в конце упал – бабы просто передыхали перед началом сбора ягод. Бруснику берут совками, но некоторые предпочитают собирать руками. Я собираю совком и всего второй раз в жизни. Ягода уже совсем созрела, темно красными гроздьями свисает с веточек. Но брусники мало, прибывает она в канне медленно.
День постепенно разгорается, становится даже жарко. Наваливается гнус и комары. Смазываюсь «Детой», становится легче. Все сборщики недовольны местом – ягоды мало. Остяки исчезли, остались одни русские. Меняем место, но ягоды все равно не много. Часа в два отправляемся домой. Собрал всего полведра, у других примерно столько же.
Вечером рыбачили в курье напротив деревни. Поймал одну щуку на четыре килограмма, у Гены две сорвалось. Когда мы спининговали к нам подрулила лодка, а в ней наша «Тайга»! Это те люди, которые ночевали на берегу, привезли её. Когда они уезжали, она сидела на берегу и «заплакала», а ночью она ночевала у их палатки. Вот они и решили её забрать. «Тайга» перепрыгивает в нашу лодку, и я благодарю добрых людей. Собачка вскоре успокаивается и, уткнувшись мне в ноги, растягивается в лодке. По приезде в деревню отпускаю «Тайгу», она с начало сопровождает нас до дома, а потом убегает. Но вскоре возвращается и ночует у нас у порога избы.
3-4 сентября
Сегодня собрались ехать за ягодой на «Половинку». Беру с собой «Тайгу». Гена ворчит: «Зачем её брать, там опять за ней гоняться будешь». А мне интересно посмотреть, научилась ли чему-то «Тайга», когда осталась одна на берегу. Да и с собакой в тайге как-то спокойнее. Едем на «Половинку» втроем (Гена, Ольга и я).
В 10 часов мы на месте. Идем по тропе, уходящей на северо-восток вдаль от берега. Первые тридцать минут тропа идет через чащобный лес, колдобины, валежник. Потом начинается болотистое место, кочки, сырость, местами приходится переходить по упавшим деревьям, чтобы не упасть в болото приходится балансировать на бревнах и жердочках, прыгать с кочки на кочку. Попадается маленькое красивое озерцо. Не дай Бог в него ступить, сразу затянет в трясину. Затем дорожка поднимается на горку и поворачивает на восток. Запоминаем направление, ориентируясь на солнце.
Пока тропа хорошо набита. Вскоре встречаем компанию ягодников, они возвращаются назад – хорошей ягоды не нашли. Они знакомы с Геной и, прощаясь с нами, один мужчина в шутку говорит: «Не потеряйте тропы». Гена с уверенностью отвечает: «Мы не потеряем!». Идем дальше по тропе, которая становится все меньше, а ягоды все нет. Наконец тропа разветвляется на несколько едва заметных тропок, и вскоре совсем теряется. Проходим редкий смешанный лес, оставляя солнце впереди слева. Спускаемся в распадочек и попадаем в довольно густой, но низкорослый ельник. Подходящей ягоды все нет. Начинаем активно искать её, отклоняясь, то влево, то вправо. Только к часу дня находим подходящее место. Старый выгоревший лес, выворотни и колдобины, и среди этого хлама нарастает новый лес. Около выворотней и колдобин вполне приличная ягода, крупная и спелая брусника.
До пяти часов собирает в этом месте, набрали почти по ведру. Однако это место истощилось на ягоду, а в округе ничего нет. Решаем двигаться в направлении тропы и по пути смотреть ягоду. Идем медленно, временами натыкаемся на ягоду и собираем её. Однако уже изрядно устали и проголодались. Одной ягодой не очень-то сыт будешь. А в лодке нас ждет молочко!
Решаем идти на тропу к лодке. Гена впереди, я замыкающий. Иду и меня все время не оставляет ощущение, что Геннадий все время забирает вправо. Однако он отмахивается и продолжает идти вправо вниз. Местность уже явно незнакомая. Минут через тридцать появляется беспокойство: «Где тропа?». Я думаю, что нужно резко свернуть влево, однако Геннадию этого не кажется. Я предлагаю им посидеть, а я схожу влево и посмотрю тропу. Так и делаем. Ухожу влево примерно на километр. Тропы нет. Возвращаюсь назад. Идем по солнцу, в надежде как-то выйти к Енисею. Геннадия не оставляет надежда, что мы вот-вот выйдем на тропу. Он полон оптимизма: «Я ещё никогда не блудил в лесу!». Однако я думаю иначе: «Тропа осталась у нас вверху и влево». Однако он старший, и мы продолжаем идти его курсом.
Через час уже всем становится очевидно, что мы заблудились. Продираемся через какой-то чащобный, совершенно нехоженый лес. В восьмом часу вечера впереди появляется какой-то просвет. Неужели Енисей? Спускаемся по диагонали с горки и выходим прямо на охотничье зимовьё, за которым виднеется отнюдь не Енисей, а лесное озеро. Избушка старая, давно заброшенная, уже на половину развалившаяся, с обвалившимся потолком. Ночевать в ней нельзя.
Уже очень устали, хочется пить. С ведерком спускаюсь к озеру. К берегу подойти трудно, кустарник, низенькие деревца, кочки, а между ними вода. Прыгаю с кочки на кочку, обрываюсь с одной, и одна нога уходи в холодную воду – мои «вибрамы» и брюки сразу промокли. Добираюсь до берега, и, несмотря на усталость, и сложность нашего положения, замираю в восхищении. Озеро вытянулось длинной лентой влево и вправо, окаймлено густыми зарослями. На том берегу (ширина метров 80-100) стеной стоит стройный лес, вонзающийся своими пиками деревьев в небо. Вода в озере черная-черная, холодная и чистая. С наслаждением пью эту воду, хотя пить много в этом случае нельзя. Нам ещё топать и топать, но оторваться от воды не могу.
Набираю ведро воды своим товарищам. Пытаюсь сориентироваться, как обойти это озеро. Вправо озеро уходит километра на полтора и заворачивает, так что конца не видно. Слева оно тянется метров на 800-900 и заканчивается. Поднимаюсь к избе. Мои спутники устало сидят. Обсуждаем обстановку. Ночевать в избе нельзя и даже опасно (обваливается потолок). Оставаться и ночевать у костра, тоже перспектива не из блестящих. Ночи сейчас уже холодные, а мы все очень легко одеты: у Гены одна рубашка, у Ольги свитер и байковая куртка, у меня спортивная куртка и штормовка. Топора у нас нет, фонаря тоже. Утром ещё мелькнула мысль взять его с собой, но решил, что таскать лишний груз по тайге не к чему. Хлеба два кусочка. Ещё хорошо, что я прихватил с собой спички, сказалась старая привычка всегда в тайге иметь в кармане спички. В общем, ночевать, в лесу ни у кого желания нет. Предлагаю переплыть озеро, выйти в сухой лес на том берегу, а там, поди, недалеко и до Енисея. Но оказалось, что Ольга не умеет плавать, а плот соорудить мы не можем – нет топора, да и лес кругом жиденький.
Хотя силы у всех на исходе, решаем идти дальше и попробовать все же выйти к Енисею. Только вот куда идти? Гена предлагает идти вправо, по его мнению, тропа должна быть там. Мне кажется, что, напротив, тропа у нас осталась вверху слева. Наверное, более целесообразно обойти озеро слева, там, где виден его конец, и выйти к Енисею. Ольга поддерживает это мое предложение, и мы снова трогаемся в путь в обход озера, Около получаса идет по угору на границе тайги и приозерного тальника и зарослей кустарника. Но вот озеро, просматриваемое в просвете деревьев, кончается. Проходим ещё немного, меняем направление и начинаем переход болота у конца озера. Ох уж это болото! В таких местах только и живут что кикиморы да лешие.
Низенький, чахлый лесок, кустарник, кочки травы с водой между ними, местами стебли водорослей и лилий, лежащие в грязи. Очевидно, дождей давно нет и там, где была вода, осталась одна грязь. Вот такая «дорога»! В одном месте находим старый рекогносцировочный столбик. Кто, когда его поставил? Наверное, много-много лет назад. А вот, медведь, похоже, был не так давно, видны вдавленные в грязь лапы и помет.
Продираться через болото очень тяжело, каждый шаг дается с большим трудом, очень устали, пот заливает лицо, рубашку хоть выжимай, донимает гнус. В начале мы с Ольгой пытались идти с кочки на кочку, по жердочкам и колодинам, но потом, провалившись несколько раз по пояс в холодную жижу и грязь, перестали обращать на это внимание. Десятки раз проваливаемся и падаем. Гене несколько легче, он в рыбацких броднях и пока сухой. Ягода, находящаяся в рыбном канне, превратилась в свинцовые дробины. Ремень стягивает грудь, давит на сердце, мешает дышать. Ведро ягоды превратилось в многопудовую гирю. Оказывается, есть такой закон: «Тяжесть ноши возрастает пропорционально усталости человека». Кажется, что этому проклятому болоту не будет конца.
Солнце уже совсем садится. Собака наша давно куда-то пропала. Вот вдали замечаем деревья повыше. Неужели конец болоту? Прибавляем, насколько можем, шаг, с ожесточением пробиваемся вперед. Но напрасно! Это всего лишь небольшая возвышенность среди болота. Но делать нечего – отступать уже поздно. Из последних сил пробиваемся вперед. Через некоторое время впереди начинает просматриваться какой-то просвет. Неужели все же пробились и это Енисей? Надежда прибавляет сил, рвемся из последних сил, сердце тяжело стучит. Вот он этот просвет уже совсем близко. Вырываюсь вперед. Но что это? Ещё одно озеро! Это уже кошмар, это беда! Солнце совсем село, сил больше нет, ночевать среди болота нельзя – мы по пояс мокрые, ноги уже сейчас замерзли, костер в болоте не разведешь. Оставаться на ночь на берегу этого красивого проклятого озера – это почти наверняка погибнуть или в лучшем случае, по крайней мере, тяжело заболеть. Что делать?
Гена, тяжело дыша, вдруг вспоминает, что эти озера и болота тянутся бесконечной цепочкой от Сомарокова до Комсы и перейти их можно только в одном месте, по той тропе, которую мы потеряли. «Кого черта?» - думаю по себя. «Что же ты молчал раньше? Зачем мы проделали этот кошмарный изматывающий путь по дурацкому болоту, и попали в безвыходное положение?».
(Продолжение следует)
Автор И.П. Назаров, врач, педагог, ученый, путешественник
